Ноябрь смежил... усталые глаза...
листвой багрили... превращая в сон цель...
нога сама в пол вжала тормоза...
Воспоминаньем заслоняя солнце,

вошла она, вернее, ты, потом,
салон залив расспросами и смехом
о настоящем, будущем, былом,
под шепот дворников, играющих со снегом,

мы въехали во двор, где старый дом
стоял, как прежде с памятью условясь,
вдруг ты сказала: "Песик за окном..."
Я пошутил, что это твоя совесть.

И снова смех, расспросы о родных,
друзьях и близких, и вообще, знакомых.
"Смотри теперь с твоей вон стороны
уселась совесть, выбравшись из комы."

Я поглядел: обычный белый пес.
Дворняга. Мало ль их по свету рыщет?
В глазах тоска и горечь, и вопрос.
Вот только дела нету мне до нищих.

"Иди, иди не надо ничего,
моей рубашке ближе свои кости,
ну, разве вот, лови-ка, пес, бычок...
Ты помнишь, как ходили с тобой в гости?"

А пес побрел в три лапы, как рояль,
растроенный, скуля на Паворотти,
парализуя скорости педаль
уселся перед фарами напротив.

Тут пронеслись года, как-будто сны,
передо мной: у нас была собака,
семья и дом, а также, мог быть сын,
но мы свободу выбрали. Однако

смешало в грязь на солнце талый снег,
подуло сыростью как-будто с юга.
Глаза подняв, ты прошептала мне:
"Я помню все. Поехали отсюда."