http://stihi.ru/2008/06/06/1406 Мой любимый стишок ЧИКа (Чёртика Из Коробочки), написанный когда-то для Комнатного Конкурса
Исповедь старого, смертельно больного тапка
Чёртик Из Коробочки
Одинокий, больной, обветшалый,
Я в чулане, забытый, лежу.
О судьбе, что как моль, искусала,
Я сейчас всем вокруг расскажу.
Я бы спел – нет баяна для песни.
Расскажу жалкой рифмой, в стихе.
Я родился в китайском семействе
На брегах золотой Хуанхэ.
Пара тощих рукастых китайцев
Меня сшила примерно за час,
Приклепали два уха, как зайцу,
Присобачили лейбл «АБИБАС».
А потом запихали в коробку,
Что, как гроб, и темна и тесна.
И, хотя был я парень неробкий,
Было как-то мне в ней не до сна.
Только скоро случилось мне счастье:
Свет блеснул, и в коробку мою
Положили хозяйскою властью
Мою Тапочку, пару мою.
Мы с ней были как две половинки,
Оба белые, уши торчком.
Нежно гладил я ей все ложбинки
Из кожзама большим языком.
Нас качали какие-то волны,
Нас роняли с большой высоты.
Сколько были в гробу мы – не помню,
В стороне от мирской суеты.
Но однажды нас взяли из склепа,
(И меня, и подругу со мной) -
И огромное синее небо
Мы увидели над головой.
Суетился базар – муравейник,
Всюду жирной несло шаурмой…
И вцепился в меня, как репейник,
Пацанёнок с мамашей одной.
Заорал: «Мам, купи эти тапки!
И не буду я писать в кровать!
У меня будут тёплые лапки,
Я до ванной смогу добежать!»
Долго мамка с китайцем ругалась,
Тапку тискала, дёргала нос.
Торговалась, божилась, пихалась…
И домой нас мальчишка принёс.
Нам навстречу красотки-пантуфли –
Все в брильянтах и в ценных мехах.
Осмотрели, сказали: «А х.. ли?
Кто купил это «чайновский» страх?
Кто на ноги наденет отстойку,
С «араматною стелькай» притом?
Их бы выбросить сразу в помойку!»
И ушли совещаться с котом.
Мы с Тапуськой не поняли сразу,
Что объявлен нам страшный бойкот,
ЧТО придумали эти заразы,
ЧЕМ опасен озлобленный кот.
Первый вечер прошёл, в общем, славно.
Правда, ноги пацан не помыл.
А потом пришёл этот.. ну, главный…
Типо папа… Полнейший дебил!
И вонючую потную лапу
(Ну скажите! Ну разве он прав?)
Сунул в нежную, милую Тапу,
Чуть на части её не порвав.
И пушистая дочь Поднебесной,
Что с Конфуцием, может, в родстве, -
Тапа вскрикнула жалобным треском,
И раскрылась в прорехе на шве.
Мать ругалась. Пацан об пол бился.
Тапу сшили. Замяли скандал.
Ночью кот надо мной поглумился:
Прямо в рот мне, скотина, насс@л!
А хозяева взяли собаку.
Вся лохматая, рыжая зверь.
Вечно кот лез с собакою в драку,
Мы ж от страха шныряли за дверь.
Так и жили: беда за бедою.
То блондинки-пантуфли опять
Посмеются над мной и женою,
Запихав нас метлой под кровать.
То котяра противный пометит,
То собака таскает в зубах…
(Ну зачем псы нужны на планете?
Чтобы в тапков вселять бедных страх?!)
То пацан обольёт нас какавой,
То папаша, весь пьяный, нас пнёт...
Но настал миг счастливейший, право:
Стал у Тапочки больше живот!
И однажды под утро, под стулом,
(Мы сховались от ног и от лап!)
Тапа, мило стесняясь, шепнула:
«Я тяжёлая, милый мой Тап!»
Как я счастлив был – даже не помню!
Как пушисто кричал я «ура»!
По периметру всех в доме комнат,
Как безумный, скакал до утра!
Я мечтал: вот родятся тапчатки.
Узкоглазые, с ушками врозь.
Пара мальчиков. После девчатки!
Будет много нас!... Не довелось….
Я наутро под стул воротился.
Тапы нету. Я сразу – искать.
Обыскался, с подошвы прям сбился,
А потом заглянул под кровать.
Горе… Чтоб вам такого не ведать!
Ох, как тапочье сердце болит…
Как об этом стихами поведать?
Тело Тапы лежало в пыли.
Плоть разорвана в мелкие клочья,
И слюна злой собаки на ней…
Не могу я об этом, короче…
Я без памяти был восемь дней…
Я очнулся. Кругом паутина.
Я по-русски сказал «матьитить»,
Уяснивши, что я не мужчина
От того, что пришлось пережить.
Мне не хочется бегать на воле
И молоденьких тапок любить.
Ах, доколе страдать мне, доколе?
Жизни срок свой хочу сократить.
Весь в грязи, паутиной обвитый,
В запылённом чулане лежу -
Одинокий. Печальный. Забытый…
И с убийцею-молью дружу...
Ты же мой Ангел смерти, старуха,
Аббадон мой крылатый, давай!
Ешь меня, среброкрылая муха.
Синтепоновый мозг выедай.
Ах, не кушать мне крабовых лапок.
Не видать берегов Хуанхэ…
Не Баян, не Гомер я, а тапок.
И об этом поведал в стихе.
